Поведение животных определяется в основном инстинктами, деятельность человека же гораздо сложнее детерминирована воздействием на нее среды . К примеру, карта еще молчит, но все чувствуют, что за этим полотнищем с его блеклыми матовыми кружочками, квадратиками, треугольниками и кривыми линиями скрываются необозримые горизонты, широчайшие перспективы, волшебные превращения. И вот некоторые илюзии пропападают или заметно уменьшаются после сделанной проверки, но обманчивые восприятия бывают чрезвычайно стойкими. К ним, в частности, относятся иллюзии смещения при восприятии пересекающихся линий и углов. Вот они — объективные законы природы и общества. И эти часто проводимые параллели не только поэтичны, но и верны.
“Наши чувства не обманывают нас — не потому, что они всегда правильно судят, а потому, что они вовсе не судят”, — говорил об этом Кант около двухсот лет назад, а австралийский психолог Эрисман несколько дней ходил в очках с призматическими стеклами, переворачивающими изображение. Снимал он их только когда спал, и то в полной темноте. Первое время он видел предметы вверх ногами, но вскоре все опять “стало на свое место”.
Сталкиваясь с образами художественной литературы, напоминая слушателям о виденном, слышанном, прочитанном, пережитом нами, мы таким образом реализуем возможности внутренней наглядности. Однако, как бы ни был богат опыт слушателей, он не может охватить все многообразие явлений, которые понадобится изучить и осознать. Поэтому наряду с внутренней наглядностью необходимо пользоваться средствами внешней наглядности. Вот так и на нашей карте, на которой теперь зажглись десятки звездочек, вспыхивают красные и голубые кружочки. Полученный орнамент активизирует нашу фантазию и по ассоциации может вызвать образы, непосредственно не изображенные на ней. Сделав нашу карту наглядной, мы создаем настоящую картину, а не груду бессвязных, дробных, изолированных фактов и фактиков, чтобы положить конец бесконечным и бестолковым спорам. Такой прием покажется, наверное, странным, очень и очень многим, но я сомневаюсь, можно ли найти другой способ приведения себя к подобным психическим состояниям, которые продолжались бы не только часами, но и неделями. Но и они преходящи, имеют начало и конец. Был человек бодрым, а потом утомился, а может быть, и переутомился. Переутомившись, он стал раздражительным или, напротив, безучастным ко всему. Отдохнул (а может, и подлечился) — и опять стал таким, как прежде. И опять красные и голубые кружочки вспыхивают по всей карте от Кандалакши до Керчи и от Львова до Ставрополя. Особенно ярко осветился Днепрострой, и уже практически неразличимы бандиты во фраках, разбойники с моноклями, венценосные кровопускатели и рясофорные скулодробители — вся эта черная рать мракобесов. Но если дальтоник видит мир не таким, как мы, если иллюзии и нам искажают восприятие, так, может быть, мир действительно какой-то иной, и наше очищение — лишь символы того неведомого нам мира, который знают только поэты. Об этом часами могла рассуждать одна из моих девушек. Ведь женщины знают, что в платьях из материи с вертикальными полосами они кажутся выше, а с горизонтальными — полнее.
И когда на карте зажгутся красные, синие, зеленые и желтые огни электрических лампочек, когда появятся ультрафиолетовые кружочки, они наглядно представят себе перспективы, а картины и репродукции с картин дадут им изображения, которые выглядят так же, как изображаемые предметы выглядят в действительности, они бурными аплодисментами выразят свой восторг. Волнующее зрелище!
Без конца, без пределов откроется перспектива: за лугами, усеянными рощами и водяными мельницами, в несколько зеленых поясов зазеленеют леса; за лесами, сквозь воздух, уже начинающий становиться мглистым, зажелтеют пески — и вновь леса, уже синеющие, как моря или туман, далеко разливающийся; и вновь пески, бледные, но все же желтеющие. На отдаленном небосклоне лягут гребнем меловые горы, блистающие белизной даже и в ненастное время, как если б освещало их вечное солнце. По ослепительной белизне их, у подошв, местами мелькнут как бы дымящиеся туманно — сизые пятна. Это будут отдаленные родные деревни; но их уже не сможет рассмотреть человеческий глаз.